ALENKA V ŘÍŠI DIVŮ

   "ZDE!" zvolala Alenka. Úplnězapomněla ve vzrušení okamžiku, o kolik vyrostla za posledních několik chvil, a vyskočila s takovým spěchem, že okrajem své sukénky převrhla. lavici porotcůa vysypala je všechny na hlavy pod nimi shromážděného obecenstva; a tu uzřeli ubozí porotci zmítajíce sebou a velmi jí připomínajíce skleněnou nádrž se zlatými rybkami, kterou náhodou převrhla minulého týdne.

   -- Здесь! -- крикнула Алиса, забыв в своем волнении, как она выросла за последние несколько минут, и так быстро вскочила со своего места, что задела краем юбки скамью, на которой сидели присяжные, -- скамья опрокинулась, и все присяжные посыпались вниз, на головы сидящей публики. Там они и лежали, напоминая Алисе рыбок, так же беспомощно лежавших на полу с неделю назад, когда она случайно опрокинула аквариум.

   "Ó, tisíckrát prosím za odpuštění!" vykřikla tónem velkého zděšení, a začala milé porotce sbírat, jak jen rychle dovedla, neboťnehoda se zlatými rybkami jí dosud vězela v hlavěa ona se nejasnějaksi domnívala, že nesesbírá-li je ihned a neposadí zpět, kam patří, určitězahynou.

   -- Простите, пожалуйста! -- огорченно вскричала Алиса и принялась торопливо подбирать присяжных; случай с аквариумом не шел у нее из ума, и ей почему-то казалось, что, если не подобрать присяжных как можно скорее и не посадить их обратно на скамью, они непременно погибнут.

   "V líčení se nemůže pokračovat," řekl Král velmi vážným hlasem, "dokud nebudou všichni porotci zpátky řádněna svých místech - ale všichni," opakoval s velkým důrazem, pohlížeje přísněna Alenku.

   -- Суд продолжит работу только после того, как все присяжные вернутся па места, -- сказал Король строго. -- Я повторяю: все! Все до единого! -- произнес он с расстановкой, не сводя глаз с Алисы.

   Alenka se podívala na lavici porotcůa viděla, že ve spěchu posadila ještěrku Vaňka hlavou dolů, a ten, ubožák, nemoha se pohnouti, smutněmával svým dlouhým ocáskem. Ihned ho uchopila a posadila hlavou vzhůru; "ne, že na tom mnoho záleží," řekla si k sobě; "myslím, že je nám tu při tomto líčení stejněplatný hlavou vzhůru jako vzhůru nohama."

   Алиса взглянула на присяжных и обнаружила, что второпях она посадила Ящерку Билля на скамью вверх ногами; бедняга грустно махал хвостом, но перевернуться никак не мог. Она быстро взяла его и посадила, как полагается. Про себя же она подумала: -- Конечно, это совсем неважно. Что вверх головой, что вниз, пользы от него па суде никакой.

   Jakmile se porotci trochu vzpamatovali z leknutí, způsobeného touto nehodou, a jakmile se nalezly jejich tabulky a kamínky a byly jim vráceny, dali se pilnědo práce a začali popisovat historii celé příhody, všichni mimo Vaňka, jenž se zdál příliš zmožen, než aby mohl dělati něco jiného, nežli seděti s otevřenou hubou a dívati se do stropu soudní síně.

   Как только присяжные немного пришли в себя и получили обратно потерянные при падении грифели и доски, они принялись усердно писать историю этого происшествия. Один только Билль сидел неподвижно, широко открыв рот и уставившись в небо: видно, никак не мог опомниться.

   "Co víte o celé věci?" otázal se Král Alenky.

   -- Что ты знаешь об этом деле? -- спросил Король.

   "Nic," řekla Alenka.

   -- Ничего, -- ответила Алиса.

   "Vůbec nic?" naléhal Král.

   -- Совсем ничего? -- настойчиво допытывался Король.

   "Vůbec nic," řekla Alenka.

   -- Совсем ничего, -- повторила Алиса.

   "To je velmi důležité," řekl Král, obraceje se k porotě. Porotci to zrovna začínali zapisovat na své tabulky, když Krále přerušil Bílý Králík: "Vaše Veličenstvo chtělo ovšem říci ,nedůležité`," řekl velmi uctivým tónem, ale přitom se mračil a dělal na Krále obličejem významné posuňky.

   -- Это очень важно,--произнес Король, поворачиваясь к присяжным. Они кинулись писать, но тут вмешался Белый Кролик. -- Ваше Величество хочет, конечно, сказать: неважно, -- произнес он почтительно. Однако при этом он хмурился и подавал Королю знаки.

   "Ovšem, nedůležité, jsem chtěl říci," pravil spěšné Král a pokračoval polohlasem k sobě "důležité - nedůležité - nedůležité - důležité -" jako by uvažoval, které z obou slov zní lépe.

   -- Ну да, -- поспешно сказал Король. -- Я именно это и хотел сказать. Неважно! Конечно, неважно! И забормотал вполголоса,--словно примериваясь, что лучше звучит. -- Важно -- неважно... неважно -- важно...

   Někteří porotci si zapsali "důležité" a někteří "nedůležité" , Alenka to viděla, ježto byla dosti blízko, aby mohla nahlédnouti do jejich tabulek; "ale naštěstí na tom vůbec nezáleží ", pomyslila si u sebe.

   Некоторые присяжные записали: ``Важно!'', а другие--``Неважно!''. Алиса стояла так близко, что ей все было отлично видно. -- Это не имеет никакого значения, -- подумала она.

   V tom okamžiku Král, jenž už nějakou chvíli něco zapisoval do svého zápisníku, zvolal: "Ticho!" a přečetl ze své knihy: "Zákon čtyřicátý druhý: Veškeré osoby vyšší jedné míle musí opustit soudní síň."

   В эту минуту Король, который что-то быстро писал у себя в записной книжке, крикнул: -- Тихо! Посмотрел в книжку и прочитал: -- ``Правило 42. Всем, в ком больше мили росту, следует немедленно покинуть зал''.

   Všichni se dívali na Alenku.

   И все уставились на Алису.

   "Já nejsem vyšší jedné míle," řekla Alenka.

   -- Во мне нет мили, -- сказала Алиса.

   "Jste," řekl Král.

   -- Нет, есть, -- возразил Король.

   "Skoro celé dvěmíle," dodala Královna.

   -- В тебе мили две, не меньше, -- прибавила Королева.

   "Tak ať, ale já nepůjdu," řekla Alenka; "a mimo to není tožádný zákon: vy jste si to zrovna teďvymyslil."

   -- Никуда я не уйду, -- сказала Алиса. -- И вообще, это не настоящее правило. Вы его только что выдумали.

   "Je to nejstarší zákon v celé knize," řekl Král.

   -- Это самое старое правило в книжке--возразил Король.

   "Pak by to mělo být Číslo Jedna," řekla Alenka.

   -- Почему же оно тогда 42-е? -- спросила Алиса. -- Оно должно быть первым!

   Král zbledl a spěšnězavřel svůj zápisník. "Uvažujte o svém výroku," řekl porotětichým, chvějícím se hlasem.

   Король побледнел и торопливо закрыл книжку. -- Обдумайте свое решение, -- сказал он присяжным тихим, дрожащим голосом.

   "Ještěmusí přijít další důkazy o vině, ráčí-li Vaše Veličenstvo," řekl Bílý Králík, vyskočiv na nohy u velikém spěchu: "právěbyl nalezen tento papír."

   Белый Кролик поспешно вскочил со своего места. -- С позволения Вашего Величества, -- сказал он, -- тут есть еще улики. Только что был найден один документ.

   "Co je v něm?" řekla Královna.

   -- А что в нем? -- спросила Королева.

   "Ještějsem ho neotevřel," řekl Bílý Králík, "ale zdá se, že je to dopis, který obžalovaný napsal pro - pro někoho."

   -- Я его еще не читал,--ответил Белый Кролик,--но, по-моему, это письмо от обвиняемого... кому-то...

   "Tak to jistěbude," řekl Král, "ledaže by ho byl psal pro nikoho, což, víte, není obvyklé."

   -- Конечно, кому-то, -- сказал Король. -- Вряд ли он писал письмо никому. Такое обычно не делается.

   "Komu je adresován?" otázal se jeden z porotců.

   -- Кому оно адресовано? -- спросил кто-то из присяжных.

   "Není vůbec adresován," řekl Bílý Králík, "a nic na něm ani není napsáno." Nato rozevřel papír a dodal: "A nakonec to není vůbec dopis: jsou to verše."

   -- Никому, -- ответил Белый Кролик. -- Во всяком случае, на обороте ничего не написано. С этими словами он развернул письмо и прибавил: -- Это даже и не письмо, а стихи.

   "Je to rukopis obžalovaného?" otázal se jiný z porotců.

   -- Почерк обвиняемого? -- спросил другой присяжный.

   "Nikoli, není," řekl Bílý Králík, "a to je na tom to nejpodivnější." Celá porota se dívala bezradně.

   -- Нет, -- отвечал Белый Кролик. -- И это всего подозрительней. (Присяжные растерялись).

   "Pak musil napodobit rukopis někoho jiného," řekl Král. Tváře porotcůse opět vyjasnily.

   -- Значит, подделал почерк, -- заметил Король. (Присяжные просветлели).

   "Ráčí-li Vaše Veličenstvo," řekl Srdcový Kluk, "já jsem to nepsal a oni nemohou dokázat, že jsem to psal: není to podepsáno."

   -- С позволения Вашего Величества,--сказал Валет,--я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи.

   "Jestliže jste to nepodepsal," řekl Král, "tak je to jenom tím horší. To jste jistězamýšlel nějakou špatnost, jinak byste sebyl podepsal jako poctivý člověk."

   -- Тем хуже, -- сказал Король. -- Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди.

   Celá soudní síňpropukla v potlesk: byla toprvá opravdu chytrá věc, kterou Král toho dne řekl.

   Все зааплодировали: впервые, за весь день Король сказал что-то действительно умное.

   "To dokazuje jeho vinu," řekla Královna.

   -- Вина доказана, -- произнесла Королева. -- Рубите ему...

   "Nic takového to nedokazuje!" řekla Alenka. "Vždyťani nevíte, o čem ty verše jsou!"

   -- Ничего подобного! -- возразила Алиса. -- Вы даже не знаете, о чем стихи.

   "Přečtěte je," řekl Král.

   -- Читай их! -- сказал Король Кролику.

   Bílý Králík si nasadil brýle. "Kde mám začít, ráčí-li Vaše Veličenstvo?" otázal se.

   Кролик надел очки. -- С чего начинать, Ваше Величество? -- спросил он.

   "Začněte na začátku," řekl Král vážným hlasem, "a pokračujte, až přijdete ke konci, pak přestaňte."

   -- Начни с начала, -- важно ответил Король, -- продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь -- кончай!

   Toto jsou verše, které Bílý Králík četl:

   Воцарилось мертвое молчание. Вот что прочитал Белый Кролик:

"On řekl mi, žes u ní byl
 a mluvil o mněs ním;
 Ona mi velmi měla v zlé,
 že plavat neumím.

    Я знаю, с ней ты говорил
     И с ним, конечно, тоже.
     Она сказала: ``Очень мил,
     нo плавать он не может''.

On vzkázal, že jsem odešel,
 (což, víme, pravda jest):
 Půjdou-li věci takto dál,
 kterou se dáte z cest?

    Там побывали та и тот
     (Что знают все на свете),
     Но, если б делу дали ход,
     Вы были бы в ответе.

Já je dal jí, on zase jim,
 vy pak je dali nám:
 Ačvšechny byly nejdřív mé,
 zas vrátily se k vám.

    Я дал им три, они нам -- пять,
     Вы шесть им посулили.
     Но все вернулись к вам опять,
     Хотя моими были.

Zapletu-li se já či on
 v tu nepříjemnou věc,
 tu doufáme, že vrátíte
 jim volnost nakonec.

    Ты с нею не был вовлечен
     В такое злое дело,
     Хотя сказал однажды он,
     Что все им надоело.

Já domníval se, že jste byl
 (než na ni záchvat pad)
 překážkou mezi ním a mnou,
 a jí a námi snad.

    Она, конечно, горяча,
     Не спорь со мной напрасно.
     Да, видишь ли, рубить сплеча
     Не так уж безопасно.

Jen neprozraď; že nade vše
 je ony měly rády;
 to musí zůstat tajemstvím
 jen mezi kamarády."

    Но он не должен знать о том
     (Не выболтай случайно),
     Все остальные ни при чем,
     И это наша тайна.

   "To je nejdůležitější výpověď, kterou jsme dosud slyšeli," 'řekl Král, mna si ruce; "tak teď aťtedy porota - -"

   -- Это очень важная улика, -- проговорил Король, потирая руки. -- Все, что мы сегодня слышали, по сравнению с ней бледнеет. А теперь пусть присяжные обдумают свое...

   "Dovede-li. to kterýkoli z nich vysvětliti," řekla Alenka (v několika posledních minutách vyrostla již do takové velikosti, že se ani trochu nebála Krále přerušit), "dám mu pětník. Já nevěřím, že je ve všech těch verších nejmenší špetka smyslu."

   Но Алиса не дала ему кончить. -- Если кто-нибудь из них сумеет объяснить мне эти стихи, -- сказала Алиса, -- я дам ему шесть пенсов. (За последние несколько минут она еще выросла, и теперь ей никто уже не был страшен). -- Я уверена, что в них нет никакого смысла!

   Všichni porotci si zapisovali na tabulky: "Ona nevěří, že je ve všech těch verších nejmenší špetka smyslu", ale žádný se nepokusil verše vysvětlit.

   Присяжные записали: ``Она уверена, что в них нет никакого смысла'', -- но никто из них не сделал попытки объяснить стихи.

   "Není-li v nich žádného smyslu," řekl Král, "pak nás to ušetří velké spousty nesnází, víte, jelikož jej nepotřebujeme hledat. A přece, nevím - nevím," pokračoval, rozprostíraje si verše na kolena a nahlížeje do nich jedním okem, "zdá se mi, že v nich nakonec přece jen vidím jakýsi smysl. ,-- že plavat neumím --`, vy neumíte plavat, že ne?" dodal, obraceje se k Srdcovému Klukovi.

   -- Если в них нет никакого смысла, -- сказал Король, -- тем лучше. Можно не пытаться их объяснить. Впрочем... Тут он положил стихи себе на колени, взглянул на них одним глазом и произнес: -- Впрочем, кое-что я, кажется, объяснить могу, ``...но плавать он не может...'' И, повернувшись к Валету, Король спросил: -- Ты ведь не можешь плавать?

   Srdcový Kluk smutnězavrtěl hlavou. "Vypadám na to?" řekl. (Což opravdu nevypadal, jsa jen z papíru.)

   Валет грустно покачал головой. -- Куда мне! --сказал он. (Это было верно--ведь он был бумажный).

   "Tak to by tak dalece bylo v pořádku," řekl Král a tlumeněsi začal verše pro sebe přeříkávat: " ,-což, víme, pravda jest` - to se ovšemtýká poroty - ,já je dal jí, on zase jim` ! no tuto máme, zde říká, co s koláči udělal, víte - -"

   -- Так, -- сказал Король и снова склонился над стихами. ``...Знают все на свете'' -- это он, конечно, о присяжных. ``Я дал им три, они нам -- пять...'' Так вот что он сделал с кренделями!

   "Ale dál stojí - ,zas vrátily se k vám`," řekla Alenka.

   -- Но там сказано, что ``все вернулись к вам опять'', -- заметила Алиса.

   "Nu, a tuhle jsou!" zvolal Král vítězoslavně, ukazuje na mísu koláčůna stole. "Nic nemůže být jasnějšího, než je tohle. A pak dál - ,- než na ni záchvat pad -` na vás, má drahá, nikdy, myslím, nepadl záchvat?" řekl, obraceje se ke Královně.

   -- Конечно, вернулись, -- закричал Король, с торжеством указывая на блюдо с кренделями, стоящее на столе. -- Это очевидно! -- ``Она, конечно, горяча...'' -- пробормотал он и взглянул на Королеву. -- Ты разве горяча, душечка?

   "Nikdy!" vykřikla Královna zuřivěa hodila přitom kalamářna Vaňka. Nebohý malý Vaněk byl již zanechal psaní na tabulce prstem, shledav, že to nezanechává žádných stop; teďvšak opět začal horlivěpsát, užívaje k tomu inkoustu, který mu tekl potůčky po tváři.

   -- Ну что ты, я необычайно сдержана, -- ответила Королева и швырнула чернильницу в Крошку Билля. (Бедняга было бросил писать по доске пальцем, обнаружив, что не оставляет на доске никакого следа, однако теперь поспешил начать писать снова, обмакнув палец в чернила, стекавшие у него с лица).

   "Pak vám ta slova nepadnou," řekl Král, rozhlížeje se kolem sebe s úsměvem. V soudní síni však bylo mrtvé ticho.

   -- ``Рубить сплеча...'' -- прочитал Король и снова взглянул на Королеву. -- Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка?

   "To je slovní hříčka!" dodal Král uraženým hlasem, a všichni se horlivědali do smíchu. "Nechťporota uvažuje o svém výroku," řekl Král, toho dne už asi po dvacáté.

   -- Никогда, -- ответила Королева. И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля: -- Рубите ему голову! Голову с плеч!

-- А-а, понимаю, -- произнес Король. -- Ты у нас рубишь с плеч, а не сплеча!

И он с улыбкой огляделся. Все молчали.

-- Это каламбур! -- закричал сердито Король. И все засмеялись.

-- Пусть присяжные решают, виновен он или нет, -- произнес Король в двадцатый раз за этот день.

   "Ne, ne!" zvolala Královna. "Rozsudek napřed - výrok poroty potom."

   -- Нет! -- сказала Королева. -- Пусть выносят приговор! А виновен он или нет--потом разберемся!

   "Nesmysl!" řekla Alenka hlasitě. "To je nápad, chtít rozsudek před výrokem poroty!"

   -- Чепуха! -- сказала громко Алиса. -- Как только такое в голову может прийти!

   "Vy buďte ticho!" vykřikla Královna, zrudnuvši do tmava.

   -- Молчать! -- крикнула Королева, багровея.

   "To nebudu!" řekla Alenka.

   -- И не думаю,--отвечала Алиса.

   "Srazte jí hlavu!" ječela královna pronikavým hlasem. Nikdo se však nepohnul.

   -- Рубите ей голову! -- крикнула Королева во весь голос. Никто не двинулся с места.

   "Kdo si z vás bude něco dělat!" řekla Alenka, která již tou dobou byla vyrostla do své přirozené velikosti. "Vždyťjste jen pouhá hromádka karet!"

   -- Кому вы страшны? -- сказала Алиса. (Она уже выросла до своего обычного роста).--Вы ведь всего-навсего колода карт!

   Sotva to dořekla, vznesla se celá hromádka do vzduchu a sesypala se na ni; Alenka vykřikla, napůl uleknutím a napůl hněvem, a jak se je pokoušela odraziti shledala, že leží na břehu řeky, hlavu položenu v klíněsvé sestry, která jí z tváře zlehka odmetala suché listí, jež na ni spadalo ze stromů.

   Тут все карты поднялись в воздух и полетели Алисе в лицо. Она вскрикнула--полуиспуганно, полугневно,--принялась от них отбиваться... и обнаружила, что лежит на берегу, головой у сестры на коленях, а та тихо смахивает у нее с лица сухие листья, упавшие с дерева.

   "Probuďse, drahá Alenko," řekla sestra. "Jak jsi to dlouho spala."

   -- Алиса, милая, проснись! -- сказала сестра. -- Как ты долго спала!

   "Ó, měla jsem takový divný sen!" řekla Alenka a vyprávěla, jak nejlépe si je dovedla upamatovati, všechna ta podivná dobrodružství, o nichž jste právě četli; a když ukončila, políbila ji sestra a řekla: "To byl opravdu podivný sen, má drahá; ale teďpospěš a utíkej k svačině, je už hodněpozdě."

   -- Какой мне странный сон приснился! -- сказала Алиса и рассказала сестре все, что запомнила о своих удивительных приключениях, про которые ты только что читал. А когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала: -- Правда, сон был очень странный! А теперь беги домой, не то опоздаешь к чаю.

   Alenka tedy vstala a odběhla, přemýšlejíc cestou, jaký to byl podivuhodný sen. Její sestra však zůstala seděti, opírajíc hlavu o ruku, pozorujíc zapadající slunce a myslíc na malou Alenku a její podivuhodná dobrodružství, až sama upadla v jakési snění, a toto byl její sen:

   Алиса вскочила на ноги и побежала. А пока бежала, все время думала, что за чудесный сон ей приснился. А сестра ее осталась сидеть на берегу. Подпершись рукой, смотрела она на заходящее солнце и думала о маленькой Алисе и ее чудесных Приключениях, пока не погрузилась в полудрему. И вот что ей привиделось.

   Nejprve snila o malé Alence samotné a poznovu jí Alenčiny drobné ruce objímaly kolena a Alenčiny jasné oči vzhlížely do jejích očí - znovu slyšela její hlas a viděla podivné pohození hlavou, jímž se zbavovala vlásků, které si nechtěly dát říci a padaly jí do očí - a jak mu tak pozorně naslouchala nebo zdála se naslouchati, vše kolem ní oživlo podivuhodnými stvořeními Alenčina snu.

   Сначала она увидела Алису -- снова маленькие руки обвились вокруг ее колен, снова на нее снизу вверх смотрели большие блестящие глаза. Она слышала ее голос и видела, как Алиса встряхивает головой, чтобы откинуть со лба волосы, которые вечно лезут ей в глаза. Она прислушалась: все вокруг ожило, и странные существа, которые снились Алисе, казалось, окружили ее.

   U nohou jí zašustěla dlouhá tráva pod spěšnými kroky Bílého Králíka - v nedalekém rybníčku šplouchala utíkající ulekaná myška - slyšela zvonění talířůa šálkůnekonečné svačiny Zajíce Březňáka a jeho přátel, i pronikavý hlas Královny, odsuzující nešťastné její hosty k smrti - znovu kýchalo děťátko-vepřík na Vévodčiněklíněza zvuku rozbíjených talířůa mís znovu byl vzduch pln skřeku Gryfona, skřípání ještěrčina kamínku o tabulku, dušeného sténání potlačovaných morčat a do toho všeho se mísilo vzdálené vzlykání nešťastné Falešné Želvy.

   Длинная трава у ее ног зашуршала -- это пробежал мимо Белый Кролик; в пруду неподалеку с плеском проплыла испуганная Мышь; послышался звон посуды--это Мартовский Заяц поил своих друзей бесконечным чаем; Королева пронзительно кричала: ``Рубите ему голову!'' Снова на коленях у Герцогини расчихался младенец, а вокруг так и свистели тарелки и блюдца; снова в воздухе послышался крик Грифона, скрип грифеля по доске, визг подавленной свинки и далекое рыдание несчастного Квази.

   Tak seděla se zavřenýma očima a napolo věřila, že se sama octla v podzemní říši divů, ačkoli věděla, že nepotřebuje než oči otevřít a vše se promění v šedou skutečnost: tráva bude šustět pouze dotykem větru - rybníček se bude čeřit vlnícím se rákosím - zvonění šálků čajové společnosti se změní v pouhé cinkání zvonkůpasoucích se ovcí a ostré Královniny výkřiky v pokřikování pasáčka - kýchání dítěte, skřek Gryfonův a všechny ty ostatní podivné zvuky, věděla, se změní ve zmatený hluk nádvoří venkovského statku, a bučení krav v dálce nastoupí namísto těžkého vzlykání Falešné Želvy.

   Так она и сидела, закрыв глаза, воображая, что и она попала в Страну Чудес, хотя знала, что стоит ей открыть их, как все вокруг снова станет привычным и обыденным; это только ветер зашуршит травой, погонит по пруду рябь и зашатает камыши; звон посуды превратится в треньканье колокольчика на шее у овцы, пронзительный голос Королевы -- в окрик пастуха, плач младенца и крик Грифона -- в шум скотного двора, а стенанья Черепахи Квази (она это знала) сольются с отдаленным мычанием коров.

   A nakonec si představila, jak tato její malá sestřička bude v pozdější doběsama dospělou ženou; a jak si i ve zralém věku zachová prosté a milující srdce svého dětství a jak kolem sebe shromáždí jiné malé děti a rozzáří jim oči mnohým podivným vyprávěním, snad také vyprávěním svého dávného snu o podzemní říši divů; a jak s nimi bude cítit ve všech jejich prostých zármutcích a nacházeti radost v jejich prostých radostech, vzpomínajíc si na vlastní své dětství a šťastné dny tohoto léta.

   И, наконец, она представила себе, как ее маленькая сестра вырастет и, сохранив в свои зрелые годы простое и любящее детское сердце, станет собирать вокруг себя других детей, и как их глаза заблестят от дивных сказок. Быть может, она поведает им и о Стране Чудес и, разделив с ними их нехитрые горести и нехитрые радости, вспомнит свое детство и счастливые летние дни.