Вторник близился к концу. Надвигались вечерние сумерки. Городок Санкт-Петербург все еще оплакивал погибших детей. Их так и не нашли. За них молились прихожане в церкви; немало возносилось к небу и одиноких молитв, идущих от самого сердца, а из пещеры по-прежнему не было добрых вестей. Многие горожане оставили поиски и вернулись к своим повседневным занятиям, решив, что детей уже не удастся найти. Миссис Тэчер была очень больна и почти непрерывно бредила. Видевшие ее говорили, что просто сердце у них разрывается, когда она зовет свою дочь, поднимает голову и целую минуту прислушивается, а потом с тяжелым стоном опускает ее на подушки. Тетя Полли впала в глубокую тоску, и ее седые волосы совсем побелели. Во вторник вечером весь городок отошел ко сну мрачный: уже ни на что не надеялись.
La journée du mardi passa. Le village de Saint-Petersburg continuait à être plongé dans l’affliction. On n’avait pas retrouvé les enfants. Malgré les prières publiques, aucune nouvelle réconfortante n’était parvenue de la grotte. La plupart des sauveteurs avaient abandonné leurs recherches et s’étaient remis au travail, persuadés que les enfants étaient perdus à jamais. Mme Thatcher était très malade et délirait presque continuellement. Les gens disaient que c’était atroce de l’entendre parler de son enfant, de la voir se dresser sur son séant, guetter le moindre bruit et retomber inerte. Tante Polly se laissait miner par le chagrin et ses cheveux gris étaient devenus tout blancs. Le mardi soir, les villageois allèrent se coucher, tristes et mélancoliques.
Среди ночи на городской колокольне неожиданно поднялся безумный трезвон, и в один миг улицы наполнились ошалелыми полуодетыми людьми, которые неистово кричали: “Выходите! Выходите! Нашлись! Нашлись!” — били в железные сковороды и трубили в рожки. Все население толпой побежало к реке навстречу Тому и Бекки. Они ехали в открытой коляске, которую с криком везли горожане. Толпа окружила коляску, присоединилась к процессии, торжественно пошла, по главной улице и, не переставая, орала “ура”.
Au beau milieu de la nuit, les cloches sonnèrent à toute volée et les rues s’emplirent de gens qui criaient à tue-tête : « Levez-vous ! Levez-vous ! On les a retrouvés ! » Des instruments de musique improvisés ajoutèrent au vacarme et, bientôt, la population entière s’en alla au-devant des enfants assis dans une carriole, tirée par une douzaine d’hommes hurlant de joie. On entoura l’attelage, on lui fit escorte, on le ramena au village où il s’engagea dans la rue principale, au milieu des clameurs et des vociférations.
Всюду сияли огни. Спать уже не ложился никто. Еще никогда городок не переживал такой замечательной ночи. За первые полчаса в доме судьи Тэчера перебывали чуть не все горожане. Они по очереди, один за другим, целовали спасенных детей, жали руку миссис Тэчер, пытались что-то сказать, но не могли — и затопили весь дом потоками радостных слез.
Saint-Petersburg était illuminé. Personne ne retourna se coucher. Jamais le village n’avait connu pareille nuit. Pendant plus d’une demi-heure, une véritable procession défila chez les Thatcher. Chacun voulait embrasser les rescapés, serrer la main de Mme Thatcher et dire une phrase gentille que l’émotion empêchait de passer.
Тетя Полли была совершенно счастлива. Почти так же ликовала миссис Тэчер. Ей недоставало только одного: чтобы гонец, отправленный в пещеру, сообщил ее мужу, что дети нашлись. Том лежал на диване и рассказывал взволнованным слушателям необычайную историю своих приключений, украшая ее поразительно эффектными выдумками. В заключение он рассказал, как он оставил Бекки одну и отправился на разведку, как он исследовал две галереи на всю длину бечевки, как пошел по третьей и, когда клубок бечевки размотался у него весь до конца, хотел было вернуться, но вдруг увидел вдали какой-то проблеск, вроде как бы дневной свет; как он бросил бечевку и стал ощупью пробираться туда, потом просунул голову и плечи в небольшое отверстие и увидел, что перед ним катит волны широкая Миссисипи!
Le bonheur de tante Polly était complet et celui de Mme Thatcher attendait pour l’être que le message envoyé de toute urgence à la grotte eût annoncé l’heureuse nouvelle à son mari. Tom, allongé sur un sofa, racontait sa merveilleuse odyssée à un auditoire suspendu à ses lèvres et ne se faisait pas faute d’embellir son récit. Pour finir, il expliqua comment il avait quitté Becky afin de tenter une dernière exploration. Il avait suivi un couloir, puis un second et s’était risqué dans un troisième, bien qu’il fût au bout de sa pelote de ficelle. Il allait rebrousser chemin quand il avait aperçu une lueur qui ressemblait fort à la lumière du jour. Abandonnant sa corde, il s’était approché et, passant la tête et les épaules dans un étroit orifice, il avait fini par voir le Grand Mississippi rouler dans la vallée !
Подумать только, что, будь это ночью, он не увидел бы проблеска света и ему не пришло бы в голову дойти до конца галереи! Затем он рассказал, как он вернулся к Бекки и сообщил ей радостную весть, а она попросила его, чтобы он не приставал к ней с пустяками, потому что у нее уже нет сил, она чувствует, что скоро умрет, и рада этому. По его словам, он долго уговаривал ее и наконец убедил, и она чуть с ума не сошла от счастья, когда, пробравшись ощупью к тому месту, своими глазами увидела голубую полоску дневного света; он рассказал, как он протиснулся через отверстие и помог Бекки; как они сели на землю и заплакали от радости, как мимо проезжали какие-то люди на лодке, и Том окликнул их и сказал им: “Мы только что из пещеры, и нам до смерти хочется есть”; как эти люди сперва не поверили, потому что, — говорили они, — этого никак не может быть: “Пещера не здесь, а в пяти милях отсюда, там, вверх по реке, в долине”, затем все же взяли их в лодку, отвезли в какой-то дом, накормили ужином, дали им отдохнуть и через два—три часа после того, как стемнело, отвезли их домой.
Si cela s’était passé la nuit, il n’aurait pas aperçu cette lueur et n’aurait pas continué son exploration. Il était aussitôt retourné auprès de Becky qui ne l’avait pas cru, persuadée qu’elle était que la mort allait répondre d’un moment à l’autre à son appel. À force d’insister, il avait réussi à la convaincre, et elle avait failli mourir de joie quand elle avait aperçu un pan de ciel bleu. Tom l’avait aidée à sortir du trou. Dehors, ils s’étaient assis et avaient sangloté de bonheur. Peu de temps après, ils avaient aperçu des hommes dans une barque et les avaient appelés. Les hommes les avaient pris à leur bord, mais s’étaient refusés à croire leur histoire fantastique parce qu’ils se trouvaient à une dizaine de kilomètres de l’endroit où s’ouvrait la grotte. Néanmoins, ils les avaient ramenés chez eux, leur avaient donné à manger, car ils mouraient de faim, et, après leur avoir fait prendre un peu de repos, les avaient reconduits au village, en pleine nuit.
Еще до рассвета судью Тэчера и горсточку людей, помогавших ему в поисках, разыскали в пещере по тем длинным бечевкам, которыми они обвязались, отправляясь туда, и сообщили им великую новость.
Au petit jour, le juge Thatcher et la poignée de sauveteurs qui étaient restés avec lui furent prévenus et hissés hors de la grotte à l’aide de cordes qu’ils avaient eu le soin de dérouler derrière eux.
Для Тома и Бекки не могли пройти даром три дня и три ночи блужданий в пещере и голода, и в этом они скоро убедились. Всю среду и весь четверг они пролежали в постели, и казалось, что с каждым часом они все больше устают и слабеют. Том в четверг начал понемногу вставать, в пятницу пошел бродить по городу и в субботу был почти здоров; но Бекки до самого воскресенья не выходила из комнаты, а выйдя, имела такой вид будто перенесла изнурительную болезнь.
Tom et Becky devaient s’apercevoir qu’on ne passe pas impunément trois jours et trois nuits comme ceux qu’ils avaient passés. Ils restèrent au lit le mercredi et le jeudi. Tom se leva un peu ce jour-là et sortit le samedi. Becky ne quitta sa chambre que le dimanche, et encore avec la mine de quelqu’un qui relève d’une grave maladie.
Том, узнав, что Гек лежит в постели, еще в пятницу отправился навестить больного, но его не пустили. Тоже случилось и в субботу, и в воскресенье. Потом его стали пускать каждый день, но при этом строго-настрого запретили рассказывать о приключениях в пещере и вообще касаться волнующих тем. Вдова Дуглас все время присутствовала при их разговорах и следила, чтобы Том не нарушил запрета. О событиях на Кардифской горе Том уже знал от своих домашних. Точно так же; рассказали ему, что тело одного из бродяг найдено было в реке близ пароходной пристани: по всей вероятности, тот утонул, пытаясь спастись от погони.
Tom apprit que Huck était très souffrant. Il alla le voir le vendredi, mais ne fut pas admis auprès de lui. Le samedi et le dimanche, il n’eut pas plus de succès. Le lundi et les jours qui suivirent, on le laissa s’asseoir au pied du lit de son ami, mais on lui défendit de raconter ses aventures et d’aborder des sujets susceptibles de fatiguer le malade. La veuve Douglas veilla elle-même à ce que la consigne fût observée. Tom apprit chez lui ce qui s’était passé sur la colline de Cardiff. Il apprit également qu’on avait retrouvé le corps de l’homme en haillons tout près de l’embarcadère où il avait dû se noyer en voulant échapper aux poursuites.
Недели через две после освобождения из пещеры Том отправился навестить Гека, который за это время набрался уже достаточно сил и мог вести какие угодно разговоры без вреда для здоровья. А у Тома было что порассказать Геку. Дом судьи Тэчера был по дороге, и мальчик зашел повидаться с Бекки. Судья и его знакомые втянули Тома в разговор, и кто-то в шутку спросил, не хочется ли ему еще раз побывать в пещере. Том ответил, что он не прочь хоть сейчас.
À une quinzaine de jours de là, Tom se rendit auprès de Huck, assez solide désormais pour aborder n’importe quel sujet de conversation. En chemin, il s’arrêta chez le juge Thatcher afin de voir Becky. Le juge et quelques-uns de ses amis firent bavarder le jeune garçon. L’une des personnes présentes demanda à Tom d’un ton ironique s’il avait envie de retourner à la grotte. Tom répondit que cela lui serait bien égal. Alors le juge déclara :
— Я нисколько не сомневаюсь, Том, что и кроме тебя найдется немало охотников пробраться в пещеру, — сказал судья, — но мы приняли меры. В этом подземелье уже никто никогда не заблудится.
« Il y en a sûrement d’autres qui ont envie d’y retourner, Tom. Mais s’ils y vont, ils perdront leur temps. Nous avons pris nos précautions. Personne ne s’égarera plus jamais dans cette grotte.
— Почему?
– Pourquoi ?
— Потому что я еще две недели назад распорядился обшить всю дверь листовым железом и запереть ее на три замка. А ключи у меня.
– Parce que j’ai fait cadenasser et barricader l’énorme portail qui autrefois en interdisait l’entrée. Et j’ai les clefs sur moi », ajouta M. Thatcher avec un sourire.
Том побелел, как полотно.
Tom devint blanc comme un linge.
— Что с тобой, мальчик?.. Эй, кто-нибудь! Стакан воды!
« Qu’y a-t-il, mon garçon ? Que quelqu’un aille vite lui chercher un verre d’eau ! »
Принесли воду и прыснули Тому в лицо.
Le verre d’eau fut apporté et le juge aspergea le visage de notre héros.
— Ну вот, теперь все прошло. Что же это было с тобой, Том?
« Allons, ça va mieux maintenant ? Qu’est-ce que tu as bien pu avoir, Tom ?
— Ох, судья, там, в пещере, Индеец Джо!
– Oh ! monsieur le juge, Joe l’Indien est dans la grotte ! »